Karthehadaschath: распятый и воскресший

Вот обещала Lintu перепечатать и выложить статью. Да и вообще, подумала, что неплохо бы было выкладывать подобные материалы. В КиКС были рубрики "Из прошлого" и "Из истории русской кавалерии". Пожалуй, что у меня есть, я потихоньку перепечатаю. А сейчас выкладываю обещанную Lintu статью.

Иду на вы.

Славяне использовали лошадей с дервнейших времен. Об этом свидетельствуют археологические находки и письменные источники как древнерусского, так и иноземного происхождения. Дошли до нас и рисованные миниатюры, украшавшие древнерусские летописи, и настенные фрески в многочисленных церквях, построенных после принятия на Руси христианства.
Среди этих рисунков попадались и изображения лошадей рабочих и верховых. Лошади на территории, занимаемой древнеславянскими племенами, встречались еще и в диком виде. Они были низкорослыми, лесного типа, и русские князья частенько тешились охотой на них.
Особенно гордился удачливостью в охоте на диких коней Владимир Мономах (1053 – 1125), тогда удельный князь Черниговский: “А вот что в Чернигове делал, - писал князь, вспоминая молодость, - коней диких своими руками вязал я в пущах – десять и двадцать живых коней, а кроме того подъезжал по равнине, ловил своими руками тех же диких коней...”
В эпоху, предшествующую образованию единого древнерусского государства, мясо лошадей использовалось как пищевой продукт. Будучи язычниками, славяне и сами с удовольствием ели конину и угощали ею своих многочисленных богов. И не удивительно, что один из самых воинственных русских князей, сын Игоря и Ольги Святослав (945 -972), уходя в поход, не вез с собой обременительного обоза. Об этом с почтением и страхом докладывали своим василевсам византийские разведчики. Непонятный суровый языческий князь на привалах вместе со своими дружинниками разводил костер... “нарежут конины, - сообщает один из документов того времени, - ломтями испекут ее на угольях. Поев, спать завалятся на конских потниках, седло – под голову. Не водят с собой стад, не таскают котлов для варки, что нельзя увезти в седле – то им без надобности. Кто любит негу, - к Святославу не просись, не возьмет.”
Боялись враги Святослава, его знаменитого клича: “Иду на Вы!” После смерти княза-рыцаря Святослава, при его сыне Владимире Русь приняла христианство. С тех пор книну перестали употреблять в пищу.
Как тягловое животное, используемое на пашне, лошадь у древних славян известна с VI в. нашей эры., причем это были именно рабочие лошади, на которых возили кладь и пахали землю крестьяне. Эти лошади принадлежали князьям и служили хорошим поспорьем во время многочисленных войн, которые вели между собой удельные князья. Известен такой факт из биографии Мономаха, когда он, пытаясь сплотить между собой других князей против извечного врага Руси – половцев, предложил увеличить численность войчка за счет крестьян, посаженных на рабочих коней. Но его предложение было отвергнуто, так как остальные князья, недолюбливавшие энергичного и умного Мономаха, отговорились тем, что весной негоже отрывать крестьян от поля. Тем не менее можно предположить, что поговорка, сложившаяся о славянских лошадях, годных “и в подводу, и под воеводу”, появилась именно в те времена.
Древнерусские летописи фиксировали количество лошадей у разных князей. Например, в Ипатьевской летописи под 1146 годом есть запись о табуне, принадлежавшем семье Святослава, в нем насчитывалось “3000 кобыл стадных и 1000 коней”. И думается, это был не весь конский запас князей этой семьи.
Из древнейшего свода законов восточных славян “Русской правды” историки почерпнули сведения и о том, что в княжеских поместьях содержались и верховые лошади, на которых ездили князья и их дружинники, и лошади, на которых пахали крестьяне. За княжеских лошадей они отвечали головой. Большое значение имели и люди, ухаживающие за лошадьми, - конюхи или конюшие. Но и попадало им здорово! При Дмитрии Донском (1350 – 1389) был заведен такой проядок “... когда конюший за конем не следит, княжего коня не холит, - наказывают того конюшего, дабы впредь холил, когда конь не вскормлен – не сдвинуть ему воза, в колеях увязшего, и секут не коня, а конюшего, дабы коня вскармливал”.
Помимо работы на лошадях как на тягловых животных, ими пользовались для верховой езды. Византийские источники неоднократно упоминают славянских всадников-воинов, которые не однажды пртивостояли “непобедимым” каткфрактариям Византии. Многочисленные находки удил, глиняных моделей седел и других предметов конской упряжи говорят о том, что коневодство древних славян постепенно набирает силу. Да и как не совершенствоваться в коневодстве, в изготовлении упряжи, а также в искусстве верховой езды в молодом государстве, если оно потстоянно и жестоко подвергалось изнурительным набегам кочевников – хазар, печенегов, половцев, которые рождались, жили и умирали на коне. Многое переняли славянские всадники и у кочевников. Всех русских князей сажали на коней еще в трехлетнем возрасте, с этого момента начиналось их обучение ратному делу и верховой езде. Можно утверждать, что все без исключения русские князья были превосходными всадниками. И опять в свидетели призовем Владимира Мономаха, оставившего своим сыновьям “Поучения” - неоценимый подарок нам из прошлого. Мономах вспоминает, что ему более 100 раз приходилось одним махом совершать сверхбыстрые конные переходы от Чернигова до Киева с подводными (запасными) лошадьми “от заутрени до вечерни” - за один день. Он рассказывает сыновьям, как непросто далось ему искусство верховой езды: “И с коня часто падал, голову дважды разбивал и руки-ноги свои калечил в юности своей, не дорожа жизнию своей, не щадя головы своей”. Поэтому и князья, и их дружинники много времени отдавали упражнениям в джигитовке, соревновались в умении легко прыгать в седло, через коня и т.п. “Княжеские дружинники также скакали через гривы лошадиные, на скаку коня имали, а меньшие – луки гнули”. И не только гнули, но и стреляли из них на всем скаку в подвижные и неподвижные мишени (для этого в яму сажали уного отрока и он оттуда высовывал щит, привязанный к палке).
С XI века среди феодальной знати большой популярностью стали пользоваться гладкие скачки. Археологи предполагают, что в Киеве на Старокиевской горе (там, где стояли княжьи дворцы), был конный двор с песчаным кругом, то есть нечто вроде небольшого ипподрома, на котором, видимо, испытывали лошадей.
Археологический анализ упряжи лошадей, на которых скакали славянские всадники, приводит к любопытным выводам. Ведь для хорошего археолога конская упряжь, найденная при раскопках, служит не только точным временным ориентиром, но ему (как пушкинскому Дон Жуану, которому стоило “лишь узенькую пяточку увидеть, и в миг он дорисует остальное”) достаточно только глянуть на форму седла, стремян и шпор – и он может нарисовать картину жизни того времени, к которому они принадлежали.
Нередко при раскопках встречаются удила, появившиеся на Руси в результате контактов Русского государства с западноевропейскими странами. Такие удила были предназначены для управления норовистыми лошадьми. А вскоре появляются удила, если можно так выразиться, общеславянские, так называемые “кольчатые” - и это говорит о том, что восточные славяне уже выращивали лошадей, более или менее одинаковых по росту и экстерьеру, для которых производили лишь несколько видов удил. То есть появились лошади местного производства и выучки. Действительно, процесс специализации типов лошадей с этого времени идет достаточно интенсивно: для тяжеловооруженного всадника, весившего вместе с оружием и защитным доспехом до 120 кг, нужна была и более мощная лошадь (вспомним ледовое побоище и победу русского князя Александра Невского над тевтонскими тяжеловооруженными рыцарями), а для борьбы с кочевниками требовались, наоборот, облегченные лошади, быстрые и выносливые. Таким образом можно утверждать, что у русских всадников создались предпосылки для образования кавалерии как основного вида войска. К этому времени влияние на славянских всадников восточной манеры езды ослабевает. Об этом нам рассказывает эволюция стремян, что, в свою очередь, связано с изменением седловки и посадки всадников. Археолог, знаток конской упряжи, объяснит, что опорная роль стремени в это время возрастает. Если в начальные период создания древнекиевской кавалерии всадник сидел в низком седле и пользовался округлыми стременами, то со временем седло становилось выше, а стремена, вследствие частого столкновения с войсками, владеющими копьями, принимали бОльшую нагрузку. Их подножка в целях большей опорной устойчивости расширяется и распрямляется. Кроме того, стремена становятся узорчатыми.
До XI века киевские конники не пользовались шпорами, полагаясь при езде верхом, как и их степные соседи, на плеть и шенкеля. Но когда конница стала массовым видом войска и русскому государству пришлось сражаться с западноевропейскими рыцарями, проиходит массовое внедрение шпор, или, как их тогда называли, “острог”. Первое летописное упоминание пришпоривания лошадей обозначено еще в “Повести временных лет” под 1068 годом словами “и удариша в коне”. Это выражение вполне соответствует употреблению шпор. Шпоры являлись эффективным средством понуждения коня в решающие моменты битв – при сближении с противником, при различных маневрах. Применение шпор говорит о том, что Русь, считавшаяся азиатской окраиной Европы, входила в число развитых рыцарских стран своего времени. Но русские всадники не копировали слепо достижения европейских рыцарей. Именно русским принадлежит изобретение шпор с противотравмирующим лошадь ограничителем – звездчатым колесиком. Этот вид шпор дожил до наших дней, представляя собой не только крупное техническое открытие, но и в какой-то мере свидетельствуя о нравственной подоплеке этого новшества.
От степняков к славянским всадникам перешла манера пользоваться плетью. Наличие плетей в археологических раскопках свидетельствует о том, что славянские конные воины еще были под влиянием степняков. Плеть требовала “езды по-восточному”, то есть опоры полусогнутыми ногами на полукруглые стремена, легкого седла почти без задней луки, отсутствия шпор. Особенно популярной была так называемая “звучащая” нагайка, которой пользовались не столько для того, чтобы нанести удар лошади, сколько для психологического воздействия на нее, одним взмахом, при котором возникал характерный звук. И хотя со временем в конном войске плеть постепенно исчезала, во вневоенной езде верхом всадники еще долго ею пользовались.
В XII – XIII веках в коннице обычным явлением становится подковывание лошадей, хотя и не во всех видах войск. Подковы, безусловно, отягощали лошадей легкой кавалерии, зато были полезны в тяжелой. Предшественниками подков на Руси были ледоходные шипы, они применялись и всадниками, которым приходилось спешиваться на лед, обеспечивали безопасность лошадей. Причем такие шипы бытовали на Руси до самого последнего времени.
Дервнерусский воин-всадник всем своим видом, снаряжением и посадкой напоминал соседа-степняка, от которого ему постоянно приходилось отбиваться. Но “езда по-восточнму” постепенно уступает общеевропейской посадке. Конные копейщики и лучники получают разнообразное и усовершенствованное снаряжение. Первым придавались массивные шпоры, стремена с прямой широкой подножкой, седло-кресло рыцарского типа – все, что обеспечивало устойчивость и напор при таранных сшибках. Вторые пользовались легкими седлами, округлыми стременами, облегченными шпорами.
Находясь между Западом и Востоком, русские в искусстве ведения войны не переставали быть европейцами, но часто сражались как азиаты. Этим объясняется и наличие в русском войске как рыцарского прямого меча, так и кривой азиатской сабли, кольчуги и массы разнообразных приемов верховой езды, заимствованной и у кочевников, и у западноевропейских рыцарей. А вследствие этого набранный в постоянных битвах опыт, пропущенный через чисто русские условия жизни, породил свой собственный стиль верховой езды.
В заключение нельзя не сказать хоть несколько слов о мастерах, обслуживавших коневодство древности, - кожевниках, шорниках, кузнецах... Интересно, что искусство выделывания кож оставалось неизменным вплоть до XIX века. Никиты-кожемяки, жившие так много веков назад, создали технологию этого непростого дела и передали нам. То же можно сказать и о работе ковалей, особенно кузнецов-гвоздочников, ибо так называемый “сапожный” гвоздь и гвоздь, которым подкова крепится к копыту лошади, также дошли до сегодняшнего дня с тех древних времен абсолютно неизменными. В этом можно убедиться, разглядывая археологические коллекции различных гвоздей.
Да и само сословие кузнецов было весьма уважаемым на Руси. Имя одного из таких кузнецов донесла до нас дренерусская летопись. В 1262 году во время взятия новгородцами города Юрьева в летопись внесли слова: “Якова, храброго гвоздочника, убиша”. Не каждому в те времена была оказана честь быть упомянутым в летописи.

О. Дун. КиКС 2/88.

Культ древних славян.

Со времени одомашнивания лошади, она всегда была рядом с человеком и считалась благородным, священным животным. Многочисленные исследователи отмечают, что в процессе эволюции человек видел в коне носителя и символ своих богов, поэтому всячески ублажал и украшал его. У древних греков кони Зевса были подкованы на серебряные подковы, четверка влекла колесницу Гелиоса, Посейдон ездил по морю на паре коней. Боги войны – арийский Индра и персидский Митра – представлялись древним воинам на колесницах, в которые были запряжены “божественные”кони. Конь являлся атрибутом кельтской богини Эпоны, у Одина был восьминогий конь Слейпнир, и его посланницы-валькирии тоже ездили верхом.
Первые следы коня в культовых обрядах у племен, населявших в древности славянские земли, появляются в период зарождения религии. В раскопках эпохи среднего палеолита были найдены спрятанные в тайниках челюсти молодой лошади. Этот факт ученые считают древнейшим проявлением тотемизма. В период мезолита рисунки с изображением дикого коня были обнаружены на тотемном столбе, принадлежащем одному из славянских племен, ведущих свое происхождение от мифического предка, в данном случае – коня.
Археологи описывают случай, когда они натолкнулись на останки коров, вместе с которыми были найдены и скелеты лошадей. Все это отнесли к эпохе так называемой мужской культуры. Животные, как видно, были четвертованы, затем соединены вместе и уложены в могильник. Ученые объясняют это тем, что они были культовыми.

Частые находки различных домашних сосудов с изображениеми лошадей в погребениях людей указывают на роль лошади как символа божества. В дальнейшем облик коня появляется на урнах, где изображены культовые погребальные обряды.
В период римского влияния и раннего средневековья конь выступает не только в связи с культовыми обрядами, но и как животное, которое приносили в жертву богам-покровителям с целью привлечь их внимание и настроить благожелательно к своему племени. В период раннего средневековья частенько в фундаменты зданий закапывали различные предметы ритуального характера, например конские черепа.

Религия праславян раннего периода находилась на стадии формирования главных божеств – неба, солнца и огня, около которых группировалисмь боги второстепенные. Главными богами считались Сварог, Сварожич, Перун.
Действие культа бога Святовита известно от датчанини Сакса Грамматика, описавшего взятие датским королем в 1168 году Арконы – религиозного центра прибалтийских славян, поклонявшихся Святовиту. В святыне помещалась статуя бога, возле которой лежали удила, седло и меч. Летописец отмечает, что символом Святовита был белый верховой конь. Считалось большим грехом, если кто-либо вырывал у него даже несколько волосков из хвоста. Пасти его и ездить на нем мог только посвященный, дабы не уменьшилась ценность божественного коня.
По вере славян-ругиян на этом белом коне Святовит сражался с врагами, свидетельством чего был сам конь, который, хотя и был закрыт ночью на замок, утром выглядел уставшим, как будто вернулся из далекого похода.
Когда племя собиралось на войну, белого коня использовали для ворожбы. Гадали, удачен ли будет поход. Для этого перед святыней расставляли в три ряда копья, два из них в каждом ряду перекрещивались. Взнузданного коня выводили из стойла, пускали между копьями, и если он трижды переступал через скрещенные копья правой ногой, это считалось хорошим предзнаменованием.
Белый конь Святовита являлся символом бога и у других славянских народов, а римский историк Тацит отмечает, что он почитался и у древних германцев.
Среди богов высшего ранга наиболее чтимым был Перун, которого изображали с конем и мечом.
Славянская святыня в Щецине была связана с легендарным конем Триглавом, гадание с которым летописец характеризует так: рослый и упитанный вороной конь содержался в конюшне целый год, на нем никто не ездил, и он находился под охраной одного из жрецов. Когда намечался военный поход или набег, устраивали такое гаданье: на землю клали в ряд 9 копий, на расстоянии локтя одно от другого. Затем жрец, ухаживающий за конем, седлал, взнуздывал его и проводил над копьями. Если конь не задевал при этом ни одно из них, гаданье считалось удачным, а после “неудачного” гаданья этого коня продавали, чтобы он не стал символом несчастья.
В другой святыне Триглава хранилась его золотая статуэтка и серебряное седло, которые язычники прятали от христиан.
Большим почетом у полабских славян пользовался бог Сварожич, который играл важную роль в предсказании будущего, а коня, являвшегося символом этого бога, также использовали в гаданьях, описанных Титмаром в 1018 году.
Суммируя все вышесказанное, извлеченное из описаний древних хроникеров, можно сказать, что все эти кони, как посвященные главным богам, содежались на средства общин и, как существа, “общающиеся” с богами, использовались для гаданий, в результатах которых усматривали волю богов.
Наступившая в средние века христианизация языческих славянских народов нарушила процесс отправления традиционных публичных племенных культов, однако они еще долгое время бытовали в народе в виде семейных и домашних гаданий, свидетельством чего являются многочисленные изображения лошадей, обнаруженные среди археологических находок на территории польских городов XI – XII веков.
Хотя христианство вторглось в жизнь славян и нарушило отправление языческих культовых обрядов, оно все же не вытеснило из славянской мифологии связь коня с божеством. Так, известный польский историограф М. Чапский приводит в одной из своих работ две краковских песни, в одной из которых поется о том, что на стенах костела св. Кшиштофа развешаны конские кости, как в старых языческих капищах. В другой повествуется о святом Штепане, управляющем четверкой лошадей, запряженных в золотой плуг. В христианских молитвах кашубских славян фигурирует конь по кличке Фоск.
В заключение необходимо отметить, что многие древние обычаи славянских народов, связанные с конем, сохранились до настоящего времени и используются в различных народных праздниках.

О. Балакшин. Перевод с польского. КиКС 6/90.

_________________
Ты хочешь продолжения себя, ты ищешь последователей? Ищи нулей, людей, ничего из себя не представляющих" (Ф. Ницше)
"Пытаясь жить в ладу со всеми, кончаешь разладом с самим собой". Жильбер Сесброн.

Сражающиеся на конях.

“Враг, опасный конем и далеко летящей стрелою” - так образно охарактеризовал римский поэт Овидий (43 г. до н.э. - 18 г. н.э.) варварские племена Центральной и Юго-Восточной Европы, часто нападавшие на римские границы. Смерть, угон в рабство, разрушения – вот чем грозили их стремительные набеги мирным жителям. Наиболее многочисленным противником Рима были германские племена. Они проживали на землях к востоку от Рейна и к северу от верховьев Дуная.
Известный римский полководец и общественный деятель Гай Юлий Цезарь (100 – 44 гг. до н.э.), совершивший два похода на территорию проживания германцев, сообщал: “Германцы не пользуются даже привозными лошадьми... а используют своих местных лошадей, низкорослых и невзрачных, и доводят их ежедневными упражнениями до величайшей выносливости. Во время конных боев они часто соскакивают с коней и сражаются пешие; коней же они приучили оставаться на том же месте, а в случае надобности они вновь быстро садятся на них; по их понятиям, нет ничего более постыдного, чем пользоваться седлами. Поэтому они осмеливаются – даже будучи в незначительном количесве – делать нападения на какое угодно число всадников, употребляющих седла.”
В жизни германца конь занимал важное место. При заключении брака жених был обязан дарить родителям невесты взнузданного коня. По ржанию и фырканью священных белых коней жрецы пытались предсказывать волю богов. Лошадь у германцев применялась исключительно в военном деле.
Успехи в коневодстве позволили германцам создать маневренную конницу, ставшую главной ударной силой, способствующей набегам на римские земли. Так, в частности, алеманнов римляне характеризовали как “удивительно сражающееся на конях племя”. У квадов практиковалось выхолащивание жеребцов, чтобы те, по словам римского историка Аммиана Марцеллина (ок. 330 – 400 гг.), “не бросались при виде кобыл и, когда тихо приходится засесть в засаду, не бесились, выдавая всадников усиленным ржанием”.
С середины III века Римская империя столкнулась с массовыми набегами конных германских дружин. Передвигаясь по хорошо вымощенным римским дорогам, эти дружины представляли собой в высшей степени серьезную угрозу для мирного населения. Прорывая римскую оборону на Рейне и Верхнем Дунае, германцы совершали набеги до юга современной Франции и севера Италии. Римские императоры были вынуждены реорганизовать римскую кавалерию для более эффективного отпора набегам.
В последней четверти IV века у римских границ появились кочевые народы аланов и гуннов. И те, и другие проявляли наибольшую заботу об уходе за лошадьми и считали позором ходить пешком. Аммиан Марцеллин так описывал гуннов: “Как бы приросшие к своим выносливым, но безобразным на вид лошаденкам и иногда сидя на них по-женски, они исполняют все обычные свои дела; на них каждый из этого племени ночуюет и днюет, покупает и продает, ест и пьет и, пригнувшись к узкой шее своей скотины, погружается в глубокий сон... Если случится рассуждать о серьезных делах, они все сообща советуются в том же обычном положении”.
Гунны в IV - V веках буквально терроризировали римлян. Впечатления, произведенные их молниеносными набегами, привели к тому, что все последующие набеги кочевников рисовались летописцами по стереотипу описания гуннов. С падением Западной Римской империи в 476 году цепь нашествий не прекратилась. Вслед за гуннами вполоть до X века из степных просторов Северного Причерноморья на европейские народы выплескивались волны новых нашествий. За гуннами шли авары, болгары, венгры.

В. Дряхлов, кандидат исторических наук. КиКС 8/90.

_________________
Ты хочешь продолжения себя, ты ищешь последователей? Ищи нулей, людей, ничего из себя не представляющих" (Ф. Ницше)
"Пытаясь жить в ладу со всеми, кончаешь разладом с самим собой". Жильбер Сесброн.

Враг, сильный конем.

III в. до н.э. Некогда могущественная Скифия переживает упадок. Внутренние противоречия привели к политическому кризису. Небывалая засуха и частые джуты подкосили экономическую основу – кочевое животноводство. Как следствие, упала численность населения. Народ, еще недавно насыпавший в степных просторах огромные курганы, хранившие множество ценностей, теперь постепенно уходил в Крым, переселялся ближе к долине Днепра – там еще можно было выжить... Недоставало последнего удара судьбы, чтобы скифское объединение пало. И этот удар вскоре был нанесен.
Диодор Сицилийский писал: “Эти последние много лет спустя, сделавшись сильнее, опустошили значительную часть Скифии, и, поголовно истребляя побежденных, превратили большую часть страны в пустыню”. Впечатляющая и жутковатая картина... Кто же “эти последние” из Диодорова текста, кто “превратил в пустыню” сильнейшую страну наших степей, кто “поголовно истребил” народ, в свое время нанесший поражение персидскому царю Дарию? Исторические источники сохранили нам их имя, напоминающее стук брошенного в ножны меча – сарматы.
Сарматы... Начиная со II в. до н.э. они все чаще и чаще фигурируют в трудах греческих, римских и восточных авторов. Мы узнаем от Страбона названия их племен – языги, роксоланы, аорсы, сираки, аланы; Тацит сообщает об опустошительном набеге роксолан на дунайскую провинцию Римской империи Мезию в 68 г. н.э., где они “изрубили две когорты”; сосланный в город Тоим в 8 г. н.э. поэт Овидий с тоской и страхом описывает в своих “Печальных песнях” сарматов под городом - “враг, сильный конем и далеко летящей стрелою, разоряет... соседнюю землю”; Иосиф Флавий и Арриан оставили сообщения о войнах аланов в I и II вв. н.э. в Армении и Каппадокии - “суровые и вечно воинственные аланы”. С рубежа нашей эры сарматы становятся одним из основных противников Рима на его восточных границах, и, воюя с империей более 300 лет, в конце концов способствуют ее падению. А на древних картах привычное обозначение степной части Украины “Скифия” сменяется названием “Сарматия”.
О родстве сарматов со скифами – также ираноязычным народом – говорит легенда о их происхождении, переданная Геродотом. Он пишет, что сарматы ведут свой род от амазонок, выходивших замуж за скифских юношей. Но степные красавицы так и не смогли до конца овладеть языком своих мужей. “Потому савроматы говорят на скифском языке, но издревле искаженном”, - заключает историк.
Когда исторические сведения скудны, на помощь приходит археология. Многолетние исследования позволили установить, что сарматские племена сформировались в поволжско-приуральских степях в конце IV в. до н.э. и оттуда распространились до Дуная и предгорий Кавказа. Сейчас сарматская археология – это большая отрасль исторической науки.
В степях Украины сарматы появились к началу II в. до н.э. Базируясь на кочевьях Нижнего Дона, они завоевали ослабленную Скифию и к I в. н.э. уже вышли на дунайские границы Римской империи. Территория Сарматии раскинулась от приуральских степей до предгорий Карпат.
Как и скифы, сарматы были кочевыми скотоводами. Основным занятием являлось коневодство и овцеводство – кости этих животных преобладают среди остеологического материала из сарматских памятников. Сарматские всадники были грозным противником. “Когда они появляются конными отрядами, едва ли какой народ может им противостоять”, - пишет Тацит. Основными археологическими памятниками сарматов на нашей территории являются курганы – их могилы. Кочевники не имели долговременных поселений, следы которых можно было бы отыскать. Согласно их верованиям, в могилы помещали все, чем покойный пользовался при жизни: воину – оружие и конскую упряжь, женщине – посуду и украшения, предметы туалета. Изучая эти вещи, мы реконструируем историю сарматов.
Основной силой сарматского войска была легкая конница. Всадники были вооружены длинными и короткими мечами, копьями, луками и стрелами. Представители аристоркратии составляли тяжелую конницу катафрактриев. Корнелий Тацит, описывая набег 68-69 гг., в котором участвовали 9 тыс. всадников, прямо сообщает, что катафракту (доспехи) у сарматов носят “вожди и все благородные”. Ощетинившийся копьями строй катафрактриев наносил таранящий удар, прорывал фронт противника, а рубка в конном строю довершала дело. Легкая конница была незамениа для маневра – обхвата флангов, преследования, для набегов и разведки. Есть данные о том, что в набеги сарматы отправлялись о-двуконь. Греческий автор I в. н.э. Полиен в своих “Военных хитростях” рассказывает легенду, в основе которой, как полагают исследователи, лежали события конца III или начала II в. до н.э. Скифы осадили Херсонес. На помощь грекам пришла сарматская царица Амага, жена царя-пьяницы Медоссака, которая, махнув рукой на беспутного мужа, “сама расставляла в своей стране гарнизоны” (Полиен). Отобрав 120 лучших воинов, Амага “дала каждому по три лошади” и, за сутки преодолев 1200 стадий (около 300 км), разбила скифов и сняла с Херсонеса осаду. Более поздние авторы, Амвросий и Аммиан Марцеллин, также сообщают о наличии у сарматских всадников заводных лошадей.
Конь был для сармата всем. Конь давал пищу, питье, одежду, конь давал силу и богатство, конь спасал жизнь. “Замечательно, - пишет Тацит, - как доблесть сарматов лежит как бы вне их самих” (т.е. - в их лошадяй – А. С.). Одним из главных религиозных культов сарматов – культ коня. Коням приносили жертвы, и коней приносили в жертву. Правда, чаще всего сарматы, жалея своих четвероногих друзей, клали в могилу хозяина не коня, как скифы, а его символ – узду. Именно этот погребальный обычай сохранил для нас облик сарматского конного снаряжения.
Но сначала о конях. Судя по археологическим данным, лошади сарматов, как и всех степняков, были невысокого роста, с большой грубой головой, короткой шеей, с крепкими костистыми ногами. Типичным образцом такой лошади является изображение на Чертомлыкской амфоре. Правда, оно воспроизводит скифов, но сарматские лошади ничем не отличались от скифских. Это яркие представители степных аборигенных пород, типа монгольской или казахской. Замечательное описание таких лошадей есть у Арриана, который, будучи прокуратором Каппадокии, сам сражался с сарматами и хорошо знал их. Вот что пишет Арриан в одном из своих сочинений “Об охоте”, по традиции называя сарматов скифами: “...скифских (т.е. сарматских – А. С.) и иллирийских лошадей... вначале трудно разогнать, так что можно отнестись к ним с полным презрением, если увидишь, как их сравнивают с конем фессалийским, сицилийским и пелопонесским, но зато они выдерживают какие угодно труды и тогда можно видеть, как тот борзый, рослый и горячий конь выбивается из сил, а эта малорослая и шелудивая лошаденка сначала перегоняет того, затем оставляет далеко за собой.” “Кони, способные к сколь угодно долгим скачкам” - вторит ему Овидий, говоря о сарматских лошадях. Сарматы применяли и кастрацию, повышая степень послушания своих верховых коней, сообщает Страбон. Словом, они были опытными и умелыми коневодами.
Простая сарматская уздечка состояла из оголовья с нахрапным ремнем и железных удил. Удила обычные двухколенчатые, иногда с трензельными кольцами, вполне современного вида, а чаще функцию колец выполняли псалии – прямые или фигурные стержни, вокруг которых были подвижно закреплены концы грызл. За псалии удила крепились к оголовью. К сожалению, железные и бронзовые детали узды очень плохо сохраняются в могилах, их разрушает коррозия, искажая форму предмета. Поэтому представление о первоначальном облике той или иной вещи лучше дает рисунок-реконструкция, нежели фотография. К I в. н.э. относится серия своеобразных удил с “очковидными”, как их называют археологи, псалиями. Они найдены в Поволжье, Подонье, на Украине и в Крыму. Перед нами прототип пеляма, и весьма совершенный. Полудиким степным коням нужна была крепкая рука, а в схватке одно движение повода, бывало, спасало всаднику жизнь. И реакция лошади на повод должна была быть беспрекословной.
Парадные уздечки знати, начиная со II в. до н.э. и до II в. н.э., модно было украшать фаларами – круглыми бляхами из золота или серебра, покрытыми рельефным орнаментом либо рисунками. Наиболее популярными были изображения борьбы хищников или чудовищ. При этом с высоким мастерством и вкусом передавались мышцы животных, глаза, уши, лапы подчеркивались цветными вставками из красных, зеленых и голубых драгоценных и полудрагоценных камней – граната, оникса, агата, бирюзы. Теплый блеск золота создавал приятный фон для игры красок. Изумительные по красоте фалары найдены в Садовом кургане в Новочеркасске, Жутовском могильнике в Поволжье, на Кубани и Украине. Как правило, малые фалары помещались на месте пересечения суголовного ремня с налобным и нахрапным, большие – на нагруднике.
В позднесарматское время (II - III в. н.э.) в моду вошли круглые и сердцевидные бляхи. Сцены в зверином стиле исчезают, уступая место геометрическому орнаменту. Вероятно, пришедшие с востока аланские племена имели иные художественные традиции, иной стиль. Распространяются составные наконечники ремней, налобники. Узда по-прежнему обильно украшена драгоценными металлами и камнями, но композиции упрощаются, становятся более грубыми, изысканный и сложный звериный стиль забывается. В целом, позднесарматская узда напоминает появляющуюся позже гуннскую и, вероятно, связана с ней происхождением. Железные удила заканчивались серебряными ажурными круглыми псалиями, игравшими, впрочем, чисто декоративную роль – оголовье к ним не крепилось. Оно соединялось с кольцом удил при помощи серебряной “штанги” с фигурными концами. Такими же штангами крепился к удилам и повод. Серебряный налобник состоял из двух ажурных пластин, украшенных вставками из полудрагоценных камней и соединенных между собой серебряными обоймами. Налобный ремень и переносье украшали серебряные пряжки с золотыми подвесками, также декорированными вставками из камней. Этот набор датируется III в. н.э. и происхождит, скорее всего, из Средней Азии или Ирана.
Стремян сарматы не знали, как не знал их весь мир до начала раннего средневековья. Их седла представляли собой мягкие вальтрапы, закрепленные подпругой и нагрудником. Жесткий арчак и стремена появляются значительно позже. Однако всадническое мастерство сарматов компенсировало отсутствие стремян. Как остроумно заметил один из исследователей седла и стремян А. К. Амброз, стремена появились там, где были плохие всадники. Действительно, наиболее ранние археологические находки стремян происходят из кореи, Японии и Северного Китая, жители которых, говоря языком донской поговорки, “колесного скрипу боялись”. В чем тут дело – ответят дальнейшие исследования.
...Почти 600 лет сарматы держали в ужасе античный мир, и гром копыт их коней предрекал беду и смерть. Однако блеск сарматского золота померк, история повторялась. В III в. н.э. ощутимый удар им нанесли продвинувшиеся с северо-запада готы, а в начале IV в. н.э. сарматы оказались на пути гуннов, “бича божьего”, как называли их средневековые хронисты. Гунны окончательно разгромили сарматов, и они сошли с исторической арены. Лишь степные курганы до сих пор харнят память о них – народе, “опоясанном мечом”.

А. Симоненко. КиКС 12/88

_________________
Ты хочешь продолжения себя, ты ищешь последователей? Ищи нулей, людей, ничего из себя не представляющих" (Ф. Ницше)
"Пытаясь жить в ладу со всеми, кончаешь разладом с самим собой". Жильбер Сесброн.

Амазонки.
Тайна за двадцатью веками.
Амазонками древние греки называли воинственный народ, который основал свое государство на реке Фермодонт в Малой Азии, а затем, совершая успешные походы на юг и на север, подчинил себе сирийские и фракийские земли. Три особенности отличали амазонок от покоренных ими соседей: у них было оружие, изготовленное из железа, единственная в этой части света боевая конница и, наконец, самое удивительное – не только войско, но и все государство целиком состояло из женщин. Последнее обстоятельство нисколько не препятствовало военным успехам. Амазонки ловко владели мечом, великолепно стреляли из лука, метали копье. На конях они легко настигали любого противника, сами оставаясь недосягаемыми.
Доступ мужчинам в столицу амазонского государства Фемискиру был строжайше запрещен. Для того чтобы получить потомство, амазонки раз в год, весной, в специально раскинутых походных лагерях ненадолго сходились с мужчинами из соседних племен. Юная амазонка получала право стать матерью, только истребив не менее трех врагов. Родившихся мальчиков, под одним сведениям, отдавали отцам, по другим – убивали. Девочек оставляли у себя и растили из них воинов. Еще в младенчестве им специальным инструментом выжигали правую грудь, чтобы она в дальнейшем не мешала стрелять из лука и действовать мечом.
Рассказы об амазонках дошли до нас из той головокружительной древности, где совершал свои подвиги богоподобный Геракл, кипела богатая чудесами долгая Троянская война и по бурному морю плыли за золотым руном аргонавты. Зернышки реальных событий и обстоятельств, послуживших поводом для той или иной легенды, с трудом вылущиваются теперь из причудливой мифологической скорлупы.
Военный авторитет амазонок был чрезвычайно велик. Сам Геракл сражался с амазонками и, разумеется, победил – на то он и Геракл, сын бога. Но эта победа зачлась ему как один из двенадцати его великих подвигов. Другой мифологический персонаж, непобедимый Ахилл, сразив после жестокого поединка под стенами Трои царицу амазонок Петесилею, только тут как следует разглядев своего противника, был поражен ее красотой и горько раскаивался в содеянном.
По одной из легенд, греки, разбив амазонок на реке Фермодонт, погрузили пленниц на три корабля и отплыли на родину. В пути непокорные амазонки взбунтовались, захватили корабли и направили их в Меотиду (Азовское море). Там они заключили союз со скифами и положили начало новому амазонскому царству, а затем проникли и на Кавказ. Меотийские амазонки разводили скот, но главным образом лошадей. К своему обычному вооружению они добавили аркан, которым могли на полном скаку вырвать из седла любого противника.
Известно про амазонок, живших на некоторых островах Средиземного моря. Войной они не занимались, лошадей не разводили, и собственно “амазонского” в них было только то, что жили они отдельно от мужчин своего племени. Главное царство амазонок по-прежнему процветало в Малой Азии.
Рассказывают, что во время одного из походов Александра Македонского к нему явилась царица Фалестра, имевшая армию в 120 тыс. конных амазонок, и предложила великому завоевателю военный союз, сказав при этом: “Я прибыла, чтобы подарить тебе сына, (а если родится дочь – забрать ее себе), потому что нет выше меня женщины по силе и храбрости и нет мужчины славнее тебя.” Неизвестно, принял ли Александр Великий это предложение, но против амазонок он точно не воевал.
Сохранилось достаточно памятников античного искусства – скульптуры, рельефы, вазы – с изображением амазонок. Это прекрасные женщины, с хорошо развитой мускулатурой, без малейших намеков на одногрудость. То ли греческие художники не решились погрешить против законов гармонии, то ли уже тогда не считали эту мифологическую подробность достаточно достоверной. Между тем некоторые ученые нового времени пытались доказывать, что название “амазонка” происходит от греческого слова, означающего “безгрудие”. Русский поэт XVIII века Василий Тредиаковский уверял, будто слово “амазонки” древнеславянского происхождения, и звучало оно как “омужёнки”, то есть омуженные (мужеподобные) жёнки... Чего только не придет в голову, когда истина скрыта преградой в более чем двадцать веков.

Советский академик Н.Я. Марр, крупный специалист в области древних языков, пришел к выводу, что “амазонка” означает “женская конница”. Интересно, что многие имена амазонок – Ипполита, Меланиппа, Алкиппа и т.д. - содержат в себе греческий корень “гиппос” - конь.
Когда на рубеже нашей эры амазонки попали на страницы географических трудов, ни в Малой Азии, ни на Меотийском берегу их уже определенно не существовало. Более того, ни один из авторово землеописаний, в которых упоминаются амазонки, не встречал их и в других местах, довольствуясь только тем, что знал о них с чужих слов: жили либо “когда-то давно”, либо “где-то далеко”.
В средние века, а затем в эпоху великих географических открытий появилось множество “сведений” о женских государствах и армиях. У прибалтийских амазонок дети рождались после того, как женщины, наглотавшись морской воды, стояли на южном ветру. Где-то, в полумесяце пути из Самарканда в Китай, находилось царство, в котором мужской пол вообще отсутствовал не только среди людей, но и среди животных: в стадах паслись только козы, коровы, кобылицы и т.д. В бассейне Куры амазонки изощрились до такой степени, что силой заставляли мужчин воевать вместо себя...
Ничего более простого и убедительного, чем греческие предания об амазонках, так и не возникло. Может быть, потому что в основе их действительно лежала истина?..
С особенным рвением путешественники пытались найти амазонок в новооткрытой Америке. Памятником этих безрезультатных поисков осталось название реки – Амазонка.
Где только не искали амазонок историки всех времен и народов, а вот в Африку никому не пришло в голову “заглянуть”. Недавно появились сведения, которые добыли путешественники, о том, что на юге Бенина, в бывшем абомейском государстве, существовали африканские амазонки – так европейские путешественники прозвали женщин, составляющих личную охрану абомейских королей. Бесстрашные, беспощадные искусные всадницы, одинаково хорошо владеющие как холодным, так и огнестрельным оружием, они наводили ужас на врага, и не раз их конный натиск решал исход, казалось, уже проигранных сражений. Историки считают, что “амазонок” при абомейском короле всегда было 6 000. На период военной службы они давали обет безбрачия. Вот как описывал этих женщин-солдат один из французских морских офицеров, побывавший в Абомее в 1860 году: “По правую руку короля стояли 600 всадниц из его личной охраны, которые, спешившись, шли за ним в покои и потом неподвижно сидели на коврах, скрестив ноги по-турецки. Позади них, одетые в коричневые ткани, с длинными карабинами в руках располагались ряды охотниц на слонов. За троном стояла командующая женской охраной. На поясе у нее было привязано несколько конских хвостов – знак ее звания. В отличие от других амазонок она обладала богатым оружием и множеством амулетов. Одежда африканских амазонок состояла из простых шаровар и туник.”
Случилось так, что амазонками стали называть себя всадницы-аристократки, красовавшиеся на специальных женских седлах, одетые в платья особого покроя, которые также получили название “амазонка”. Все это не имело ни малейшего отношения к античным амазонкам, у которых не было не только платьев, но и седел, ни мужских, ни женских – вообще никаких.
На протяжении нескольких столетий “амазонская” тема продолжала будоражить умы, вызывать горячие споры и обсуждения. Ее подхватили художники и поэты романтичного направления. Не без ее влияния надела гусарский мундир героиня 1812 года Надежда Дурова.
Ну, а что же все-таки древние амазонки – были они на самом деле или это только один из снов, приснившихся человечеству в давнюю пору его сравнительно безмятежного детства?..
Давайте обратим наше внимание на Северный Кавказ – один из наболее определенных адресов обитания амазонок. О кабардинских амазонках писал еще до начала нашей эры греческий историк и географ Страбон. Здесь и поныне нередко встретишь названия отдельных гор “кыз-кала” - девичья крепость. В XVII веке в одном из монастырей европейским путешественникам показывали женские доспехи, принадлежавшие, как пояснили, убитой в бою амазонке. Судя по этим доспехам, никакого выжигания груди у кавказских амазонок не практиковалось. Самих амазонок ни купцы, ни путешественники, побывавшие там, не видели, но их поражало то, что черкесские женщины, подобно мужчинам, хорошо ездят верхом, охотятся, стреляют из лука. В XVIII веке считалось, что амазонки живут еще высоко в горах, но уже не воюют, а занимаются только охотой. Интересно, что черкесские обычаи издавна предписывают женщинам и мужчинам жить и воспитываться в строгой изоляции друг от друга. Даже супругам, согласно древнему правилу, чтобы не нарушать порядок, надлежит встречаться тайно, под покровом ночи. Что это, как не пережитки амазонских традиций?
Многие ученые считают амазонство особым историческим этапом. Нет ничего удивительного, что в эпоху групповых браков женщина, ухаживавшая за скотом и оберегавшая семью, села на коня и взяла в руки оружие. “Амазонские царства” были, по-видимому, попыткой женщин вернуть себе права, утраченные с распадом матриархата.
Участие женщин в битвах наравне с мужчинами оставило след в преданиях многих народов. Это богатырши-поленицы русских былин, женщины-нарты кавказского эпоса, скьялдмор – девы со щитом скандинавских сказаний.
Женщины доказали, что могут побеждать врагов на поле битвы, но победить природу, создавшую ее для роли матери, доброй хранительницы очага, они не смогли. Амазонки исчезли, преображенные памятью человечества в прекрасный символ героической женственности.
С. Шабуцкий. КиКС 3/88.

_________________
Ты хочешь продолжения себя, ты ищешь последователей? Ищи нулей, людей, ничего из себя не представляющих" (Ф. Ницше)
"Пытаясь жить в ладу со всеми, кончаешь разладом с самим собой". Жильбер Сесброн.

Рыцарские карусели в России.

Летом 1762 года в Петербурге произошел очередной дворцовый переворот. На престол взошла Екатерина II. Новая императрица в первые годы царствования старалась загладить сомнительные обстоятельства своего воцарения яркими и громкими представлениями и увеселениями. В России началась эпоха рыцарских каруселей и аллегорических маскарадов, которые должны были позвысить славу государства и, конечно, самой императрицы. По выражению А. С. Пушкина, “ее великолепие ослепляло, приветливость привлекала, щедроты привязывали”.
Рыцарские карусели уже более столетия процветали в Западной Европе, особенно при пышном дворе французского короля Людовика XIV, но для России были еще в новинку. Карусели продолжали многовековую традицию средневековых рыцарских турниров, однако в отличие от них были бескровными мирными забавами. Одним словом, карусель была конным состязанием, игрой и одновременно пышным праздеством, представлением.
В конных состязаниях карусельные кавалеры демонстрировали искусство владения лошадью и оружием. По существу они выполняли фигуры высшей школы верховой езды. Однако нужно заметить, что в XVII – XVIII веках “школа” имела ярко выраженный военно-прикладной характер. Ее главной задачей было научить приемам фехтования в одиночном конном бою. Известный советский историк коннозаводства В. О. Витт по этому поводу заметил: “Подобно тому, как в настоящее время фигуры высшего пилотажа постоянно применяются в воздушном бою, так и фигуры высшей школы верховой езды имели прямое практическое применение в условиях боя”. Всадник, кроме того, должен был выполнять на рыцарской карусели различные упражнения с оружием. Воинский характер конных состязаний не должен удивлять, если вспомнить, что они проводились в эпоху почти непрерывных войн, в которых кавалерии отводилась важная роль.
Пышность и красочность зрелища, великолепие костюмов участников также легко объяснимы. Ведь в карусели состязалась высшая знать и даже монархи. Богатые одежды, драгоценные камни, золотые и серебряные уборы кавалеров и лошадей должны были продемонстрировать могущество и великолепие аристократии. К тому же по установившейся традиции всадники были костюмированы. Они разделялись на четрые так называемые кадрили, каждая из которых имела красочные костюмы и доспехи того или иного народа, соответствующие цвета и эмблемы. Так, французский король Людовик XIV, возглавляя на знаменитой карусели 1661 года Римскую кадриль, был облачен в одежду древнего римлянина. Существовало даже понятие “карусельный костюм”. В музеях нашей страны можно видеть портреты екатерининских вельмож в карусельных костюмах.
Остается добавить, что иногда карусели устраивались и для дам. Впрочем, женщины в этих состязаниях ездили не верхом, а на специально украшенных колесницах, которыми управляли кавалеры-возницы. В остальном упражнения дам не отличались от упражнений кавалеров. Представительницы прекрасного пола, облаченные в военные доспехи, ловко действовали как холодным оружием, так и огнестрельным.
Итак, Екатерина II решила воскресить для русского дворянства времена рыцарства. Уже на третий год после своего воцарения задумала она устроить в столице великолепную карусель, на которой могли бы покрасоваться лучшие воины империи. Подготовка шла по всем направлениям. Известному архитектору Антонио Ринальди было поручено возвести на Дворцовой площади Петербурга напротив Зимнего Дворца временный деревянный амфитеатр, окружающий обширную арену для состязаний. Обер-шталмейстер императрицы князь П. И. Репнин был назначен Директором карусели. Он получил указание тщательно изучить весь исторический опыт по части устройства подобных игр и представлений и перенести его на российскую почву. Надо признать, что князь с успехом справился с почетной и вместе с тем сложной задачей. Впрочем, успешному освоению зарубежного опыта немало способствовала многолетняя служба Репнина в европейских странах. Порядок карусели был проработан им до мельчайших деталей. Кадрили получили названия Славянской, Римской, Индийской и Турецкой. Между тем императрица в качестве шефа Славянской кадрили проводила с приближенными дамами и кавалерами репетиции и пробные карусели в своем Летнем Дворце. Однако ожидавшееся с нетерпением торжественное событие в 1765 году так и не состоялось. Проведению карусели помешала непогода. Планы были осуществлены лишь в следующем году.
В пятницу 16 июня (по старому стилю) 1766 года долгожданная придворная карусель была, наконец, проведена. В память о первой российской карусели были выбиты жетоны на лицевой стороне которых изображена Екатерина II, а на оборотной – скрещенные стрела и пика на лавровом венке и надпись “Полезные забавы”.
Торжество началось в два часа дня, когда с Адмиралтейской крепости раздались выстрелы из трех пушек. По этому сигналу дамы и кавалеры всех четырех кадрилей собрались с назначенных для них местах.
В четыре часа дня был дан второй сигнал трех пушек, по которому дамы заняли места на колесницах, кавалеры сели на лошадей, а многочисленные зрители стали рассаживаться в амфитеатре на Дворцовой площади. Билеты для входа в амфитеатр с указанием места раздавались заблаговременно. Обер-церемониймейстером карусели был назначен секунд-майор лейб-гвардии Измайловского полка князь П. А. Голицын. Интересно, что билеты мог получить любой человек, как имеющий чин (военный либо гражданский), так и просто “благопристойно одетый”. В амфитеатре были устроены друг против друга шикарные ложи для Екатерины II и 12-летнего наследника. Тем временем в амфитеатр прибыли в дворцовых экипажах 12 судей – по 3 на каждую кадриль. Судейская коллегия состояла из высших армейских чинов. Судьи каждой кадрили вступали в амфитеатр в сопровождении секретарей-офицеров под звуки труб и литавр оркестра “своей” кадрили и занимали места в ложах, устроенных в четырех углах амфитеатра. Наконец, к амфитеатру в придвороной карете прибыл Главный судья, окруженный своей свитой, и под звуки труб и литавр всех четырех оркестров расположился на трибуне в центре амфитеатра. Этим Главным судьей был престарелый генерал-фельдмаршал граф Миних.
В половине пятого раздался третий сигнал тех же пушек, и все четыре кадрили во главе со своими шефами начали марш к Дворцовой площади. Кадрили возглавляли: Славянскую – генерал-поручик граф И. П. Салтыков (будущий генерал-фельдмаршал), Римскую – граф Г. Г. Орлов, Индийскую – сам Директор карусели князь П. И. Репнин, Турецкую – генерал-поручик и премьер-майор лейб-гвардии Преображенского полка граф А. Г. Орлов (будущий знаменитый коннозаводчик Орлов-Чесменский). Во время маршей кадрилей императрица и наследник прибыли в амфитеатр и заняли свои ложи.
На всем протяжении марша бесчисленное множество людей по сторонам улиц, в окнах и на крышах домов любовались редким зрелищем всадников и колесниц, за которыми пажи и оруженосцы несли дротики, пики, значки. Зимний Дворец предстал в необычайном виде. Обширные апартаменты Дворца на всех этажах и его кровли были заполнены зрителями. Амфитеатр был также окружен множеством народа. Кадрили подошли к амфитеатру одновременно и вступили в него под звуки необычной музыки. Оркестры исполняли мелодии соответствующих народов на копиях древних музыкальных инструментов. Войдя в амфитеатр, каждая кадриль остановилась за ложей своих судей.
Вслед за этим обер-церемониймейстер получил повеление от императрицы начать “курсы” (заезды) и сообщил об этом Главному судье, а тот приказал дать сигнал трубой. Сначала проводились дамские курсы на колесницах, а затем кавалерские на лошадях. Каждое выступление начиналось по сигналу Главного судьи. Участники турнира демонстрировали свою ловкость, отрубая головы куклам, изображавшим мавров, и пронзая копьями тигров и кабанов, сделанных из картона. Дамы и кавалеры не уступали друг другу в искусстве метания дротиков и стрельбы в цель из пистолета. Судьи оценивали действия участников, а секретари-офицеры записывали оценки в таблицы. Определялось число успешно выполненных упражнений, учитывалось все: сохранал ли рыцарь на лошади должное положение, с правой ли ноги лошадь начинала скачку, не сбивалась ли с ноги.

После окончания турнира Главный судья и все 12 судей возвратились в Летний Дворец и собрались в специально выделенном им конференц-зале. Здесь они определили победителей “прейсов” (призов) среди дам и кавалеров в искусстве, показанном “как рыстанием на коне, метанием жавелотов, так и действием прочих кавалерских в набегах военных орудий”. Призы присуждались большинством голосов, причем Главному судье принадлежал решающий голос. Все кадрили, сделав круг по амфитеатру, также проследовали в Летний Дворец и под музыку своих оркестров были введены обер-церемониймейстером и его восемью помощниками-герольдами в большую залу для ожидания решения судей. Затем Главный судья и все судьи вступили в большую залу в сопровождении пажей, которые несли на золотых подносах богатые призы.
Главный судья произнес торжественную речь. Подойдя к графине Н. П. Чернышевой, он вручил ей первый приз для дам (розу из бриллиантов) и предоставил право раздать все остальные восемь призов дамам, кавалерам конным и кавалерам-возницам. Мог ли тогда кто-либо предположить, что молодая красивая графиня, ставшая в том же году княгиней Голицыной, через 68 лет превратится гением Пушкина в “Пиковую даму”? Первый приз среди конных кавалеров (бриллиантовую пуговицу и петлицу на шляпу) получил подполковник Кирасирского полка князь И. А. Шаховской, а среди кавалеров-возниц (записную золотую книжку с финифтью) – поручик Конной гвардии барон Ферзен.
Во вторник 11 июля 1766 года карусель была проведена повторно и в том же порядке, что и 25 дней назад. По этому случаю были выбиты памятные медали трех размеров, а также раздававшиеся на карусели памятные жетоны. Интересна надпись на оборотных сторонах медалей и жетона: “С Алфеевых на Невские брега”. Если учесть, что река Алфей – в Древней Греции, протекавшая мимо Олимпии, то намек более чем прозрачен: Петербург – продолжатель древних Олимпиад.
Призами 11 июля служили описанные золотые медали с тем отличием, что на их оборотной стороне было выбито имя награжденного. Среди дам и кавалеров-возниц первые призы снова завоевали Н. П. Чернышева и Ферзен. Что касается победителя среди кавалеров конных, то мнения судей разошлись. Надо отметить, что в состязаниях второй карусели решили принять участие братья Григорий и Алексей Орловы. Обычно шефы кадрилей непосредственно в состязаниях не участвовали. Но молодые Орловы решили нарушить традицию. Однако их мастерство оказалось настолько равным, что пришлось на следующий день, 12 июля, провести дополнительную карусель для выявления победителя.
Марш к амфитеатру отрядов братьев – претендентов на победу представлял собой настолько красочное зрелище, что невозможно его не описать. Несмотря на то, что специального объявления о проведении дополнительной карусели не было, скопление зрителей в амфитеатре и по улицам было почти такое же, как и в первых двух представлениях.
Марш начался по пушечному сигналу. Движение каждого отряда открывалось конвоем Конной гвардии. Затем ехал герольд (глашатай) Римской или Турецкой кадрили. Далее вели 6 лошадей, богато убранных по обычаям представляемого народа. Потом следовали оркестр кадрили, 9 копьеносцев, 2 знаменосца и 2 щитоносца. Затем ехал шеф кадрили, сопровождаемый восемью пешими воинами по сторонам и двумя шефскими шталмейстерами позади. Заключал шествие снова конвой Конной гвардии.
И на этот раз силы претендентов оказались равными. Мнения зрителей разделились. Однако судьи усмотрели незначительное преимущество старшего брата и единогласно присудили первый приз Григорию Орлову. Он получил именную золотую медаль и дополнительно лавровую ветвь, тайно припасенную для победителя Главным судьей. Присутствовавшие на карусели дамы, отдавая должное младешему брату, сняли со своих головных уборов живые цветы и вручили их Алексею Орлову.
Что касается Директора карусели и главного ее изобретателя князя Репнина, то государыня “пожаловать ему соизволила часы золотые и с цепочкою, осыпанные бриллиантами, в четыре тысячи рублев”.
Рыцарские карусели на открытом воздухе проводились в России и позже, вплоть до московской карусели 1811 года. Однако турнир 1766 года произвел небывалое впечатление и остался в памяти многих очевидцев.
А. Ганулич. КиКС 4/90.

_________________
Ты хочешь продолжения себя, ты ищешь последователей? Ищи нулей, людей, ничего из себя не представляющих" (Ф. Ницше)
"Пытаясь жить в ладу со всеми, кончаешь разладом с самим собой". Жильбер Сесброн.

Скачки.

На Балтийской железной дороге, между Горелово и Красным Селом, по сей день существует платформа с необычным названием “Скачки”. Здесь уютно расположились домики на садовых участках и небольшой поселок дачного типа. Журчит неугомонная речка Дудергофка. Лишь несколько огромных патриархов-вязов напоминают о прошлом.
А чуть более ста лет назад по соседству с Красносельскими военными лагерями, основанными еще Петром Первым, располагались кавалерийские части императорской гвардии. Косогор, речка, обширная луговина – естественные препятствия как будто были специально созданы природой для проведения конных состязаний. В шестидесятые годы прошлого века военное министерство совместно с управлением Красносельских лагерей принимает решение о “сооружении скачек”, или, как называли в то время, “гипподрома”. Но предназначался он не для испытания лошадей под седлом жокеев, а для состязаний военных кавалеристов, для чего соорудили большую четырехверстную беговую дорогу эллиптической формы. На финише построили императорскую беседку, украшенную резными колоннами, кружевными аркадами, деталями, изображающими военнвую амуницию, исполненными искусными мастерами – резчиками по дереву. По бокам царской беседки соорудили четыре галереи. Они предназначались для придворных и высшего общества. Зрители из простонародья следили за скачками, расположившись на пригорках по периметру беговой дороги. Здесь же построили бараки-конюшни для содержания лошадей перед стартом. День и час начала состязаний объявлялись предварительно. Обычно они проводились в середине лета. В день скачек дороги из Петергофа и Царского Села заполнялись роскошными экипажами и конными всадниками. Съезжались великосветские сановники с семьями из пригородных имений и дач. В этот день у платформы останавливался поезд Балтийской железной дороги. Море кисеи, ленты, зонтики, цветы, принадлежащие дамам, вперемежку с блестящими мундирами военных и чиновников заполняли беседку и галереи. Скачки по сложности, а соответственно и призам, подразделялись на три разряда: самая сложная – большая четырехверстная с препятствиями на призы императора. Первый приз – ценная памятная вещь и 3 000 руб. деньгами. Второй приз – также ценный сувенир и 1700 руб. Третий приз – ценная вещь и 700 руб.
На четырехверстную скачку приглашались строевые офицеры и адъютанты гвардейской и армейской кавалерии, гвардейской и полевой конной артиллерии и казачьих войск на лошадях всех пород, рожденных в России. Вес кавалериста с седлом, мундштуком, уздечкой и хлыстом должен был быть не менее 4 пудов 25 фунтов (примерно 72 кг). Кавалеристу необходимо было преодолеть десять препятствий: реку Дудергофку, дощатый забор, водяной ров, бруствер со рвом, вал, живую изгородь, вал с живой изгородью и водяным рвом, барьер из соломы, сухой ров, соломенный двойной барьер. По второму разряду числились высшая манежная езда и трехверстная скачка с препятствиями на призы военного министерства. Участвовали строевые офицеры кавалерийских полков, конной артиллерии, офицерской школы на лошадях всех пород не старше 8 лет. По третьему разряду – двухверстная частная гладкая скачка на призы по добровольной подписке между офицерами. На двухверстную допускались офицеры всех родов войск, не исключая и пехотный. Вес произвольный, лошади без ограничения возраста, не исключая рожденных за границей. Кроме перечисленных добровольных скачек, была еще обязательная двухверстная с препятствиями на призы военного министерства.
В обязательных скачках должны были участвовать штабные и строевые офицеры, находящиеся на лагерных сборах на лошадях, которых они получали на месте службы. Независимо от офицерских скачек в тот же день проводились соревнования нижних чинов гвардейских частей и сводного казачьего полка на призы по частной подписке офицеров полка. Порядок осмотра лошадей, распоряжение по скачкам, а также присуждение призов возлагались на особый комитет в составе председателя, судей и членов-распорядителей. Предварительно за несколько дней до состязаний офицеры со своими лошадьми прибывали в Красное Село и предъявляли председателю комитета документы, в которых были указаны данные офицера, приметы лошади (масть, рост, возраст, порода и завод). За два часа до начала кавалеристы в присутствии членов комитета взвешивались со всей амуницией и, в случае недостачи веса, делались подвески. Сигналом для начала скачек служил колокол. За полчаса подавался первый сигнал, по которому ездоки подходили с лошадьми к судейской беседке. По второму сигналу садились на лошадей и занимали свои места. Член судейского комитета спрашивал: “Готовы ли?” и, получив утвердительный ответ, приглашал их следовать шагом и выравниваться. Затем звучала команда: “Марш!” Первым препятствием была река Дудергофка, которую нужно было преодолеть вброд или вплавь. Заканчивались скачки у императорской беседки перед судьями.
Азарт, страстное желание выиграть заезд, несмотря на сложности препятствий, нередко приводили к трагическому исходу.
Лев Николаевич Толстой, описывая скачки в романе “Анна Каренина”, отмечал “...скачки были несчастливы. Из семнадцати человек попадало и разбилось больше половины. У каждого препятствия стояли доктор, лазаретная повозка с крестом и сестрой милосердия в ней”. Великий писатель был свидетелем этих военных игр. Вот как рассказал он об одном финише: “Только что кончилась двухверстная скачка, и все глаза были устремлены на кавалергарда впереди. Высокий, забрызганный грязью кавалергард, пришедший первым, опустившись в седло, стал спускать поводья своему серому потемневшему от пота тяжело дышащему жеребцу...” Многое в состязаниях, безусловно, было показного, безрассудно-лихого, высокомерного, но все же они вырабатывали отвагу, смелость и демонстрировали мастерство управления лошадью, чем всегда славилась русская кавалерия. Современники отмечали: “...желание определенной части публики придать скачкам азартный характер, устроить тотализатор встретили со стороны комитета скачек решительный отпор. Это пожелание было названо “безнравственным”. В день скачек вокруг ипподрома открывалось множество палаток, в которых можно было получить холодные закуски, пиво, прохладительные напитки, кроме горячительных – крепких”.
...Журчит неугомонная Дудергофка, свидетельница этих скачек!
Д. Аминов. КиКС 3/90

По следам одной легенды.

Если вас, уважаемый любитель конного спорта, судьба приведет во ВНИИ коневодства, что находится на Рязанщине, близ города Рыбное, то вам, несомненно, сначала покажут конный двор и лошадей, а затем отведут к камню с надписью “Воронъ с 1853 по 1861 г.” и к вознесшемуся над небольшой возвышенностью минарету старинной кладки из красного кирпича. И в то время как вы будете наслаждаться красотой природы здешних мест, вам расскажут старинную легенду о жившем тут некогда графе, он привез с русско-турецкой войны полонянку, в которую был безумно влюблен. Фамилия его была Дивов, он имел отличный рысистый завод, украшением которого был жеребец Ворон, самый красивый и самый резвый на свете. Молоденькая турчанка не разделяла любви старика. Чтобы угодить ей и скрасить ее тоску по родине, граф Дивов построил минарет. Когда минарет был построен, долго поднималась по винтовой кованой лестнице девушка, долго, стоя на балконе, вглядывалась в чуждую ей русскую природу и, помолившись аллаху, неожиданно для всех спрыгнула вниз. Убитый горем граф приказал заложить Ворона и помчался в Рязань за лекарем. По возвращении Ворон, пробежавший около 60 верст, упал у конюшни и больше уже не поднялся, а турчанку так и не спасли. Дивов приказал подковать Ворона на золотые подковы, взнуздать его золотой уздой, похоронить и поставить на могиле памятный камень.
Приблизительно так звучит эта легенда, передаваемая из уст в уста. К сожалению, пока не нашлось документального подтверждения легенды, но кое-что из истории этих мест, а именно о сельце Городище, где сейчас располагается ВНИИ коневодства, удалось узнать.
Действительный статский советник, генерал-майор Николай Адрианович Дивов (1792 – 1878) происходил из старинной дворянской фамилии, корни которой восходят к французской королевской династии Валуа. Во время правления Павла I Дивовы выехали в Париж, где и провел свои детские годы Николай. Во Франции он видел Наполеона, а в 1812 году сражался против него на Бородинском поле, будучи ординарцем графа А. И. Кутайсова. В событиях 14 декабря участия не принимал, но заслужил немилость Николая I и в 1828 году вышел в отставку. В конце 30-х годов жил в селе Зенино, превратив его в сказочное имение. Там он вывел новую породу крупного рогатого скота, названную “дивовской”, сочетавшую в себе качества холмогорок и симменталов, которая, к сожалению, погибла от ящура. В 1844 – 1848 гг. путешествовал по Италии и, вернувшись в Россию, попал в разряд вольнодумцев и вынужден был удалиться в село Городищи Зарайского уезда Рязанской губернии. Некоторое время у него гостил М. Д. Бутурлин, записям которого мы обязаны столь многочисленными подробностями из жизниДивова. С появлением Дивова в этих топких местах закипела работа. Там вырубали вековые липы – украшение существовавшей некогда усадьбы, прорывали водосборные каналы и пруды, а на горе, возвышавшейся в центре старинного парка, строился причудливый дом, представляющий собой смесь швейцарского и древнерусского стилей, с высоким мезонином и пристройкой-минаретом, оканчивающимся мусульманским полумесяцем. Это была одна из причуд Николая Адриановича, восхищавшегося красотами Константинополя. Внезапно постройка дома прекратилась, хотя полы были уже настланы, рамы и косяки вставлены, - Николай Адрианович пристрастился к коннозаводству, о котором до сих пор и не помышлял. Дом с минаретом был приспособлен под амбар и склад для угля. Новое увлечение стоило немало денег новоиспеченному коннозаводчику, однако Дивова с самого начала поджидали счастливые случайности. В 1853 году он за бесценок купил в Паддовском конном заводе двух кобыл, переставших жеребиться от старости. И все же одна из них принесла великолепного жеребчика, которого назвали Жемчугом. Второй удачей была покупка за 3 тыс. рублей вороного без отметин жеребца Ворона (Летун – Арабка), который был уступлен Дивову племянником дочери графа А. Г. Орлова А. Ф. Орловым единственно из дружбы. На заводе И. И. Дубовицкого был куплен сын Горюна трехлетний Туман. Городищенский завод быстро прославился и продаже лошадей шла хорошо. За трехлетних меринов и кобылок платили ему по 700 – 800 руб. Но выручка едва покрывала расходы на содержание завода. Дивов жил в деревянном доме, напоминавшем своим убранством садовую беседку, который вплотную примыкал к каменному строению конюшен. Из внутренних комнат Дивов попадал в выводной манеж, от которого расходились широкие коридоры с устроенными денниками и стойлами. Существовал там же большой теплый манеж для проводки жеребых маток, здесь же гонялись на корде заводские жеребцы и другие лошади, находящиеся в тренинге. Отличное состояние поголовья поддерживалось хорошим кормлением и заботливым уходом. В летнюю жару лошади паслись только рано утром и поздно вечером, а в полуденный зной находились в темных и прохладных конюшнях, отдыхая от слепней и мух. В четыре часа утра их выгоняли, в девять часов пригоняли в конюшню для поения и отдыха и с четырех дня до десяти вечера снова выгоняли на заливные луга. Жеребят-отъемышей помещали в большой сарай, имеющий ворота в варок. Обслуживали поголовье лошадей 20 крепостных крестьян Дивова. Все они вместе с управляющим и ветврачом жили при конюшне. Существовал ветлазарет, где были устроены шесть просторных денников и четыре стойла.
После реформы 1861 года спрос на каретных лшадей заметно снизился и Городищенский завод стал приносить значительные убытки, вследствие чего все лошади были проданы в 1865 году А. Ф. Орлову за 30 тыс. руб. серебром.
Известно, что в 1875 году конюшни Городищенского завода арендовал петербургский купец Файмюд, где содержал покупаемых в разных заводах рысаков, сбывая их в Санкт-Петербурге.
Умер Николай Адрианович в 1878 году, а в 1912 году – и последняя представительница этого древнего рода. В 1917 году завод был национализирован рязанским Губсельтрестом. Неизвестна судьба многотомных записок на французском языке Николая Адриановича Дивова, несколько глав из которых были опубликованы, неизвестно куда исчезла колоссальная библиотека его брата Александра, которую тот привез с собой в Городищи. От прежнего великолепия остались лишь камень и минарет, который, к сожалению, постепенно разрушается.
Недостроенный дом простоял до начала 40-х годов. Потом он был разобран местными жителями. Сохранилась небольшая часть старинной конюшни, там недавно располагалось маточное поголовье, но она пришла в ветхое состояние и сейчас ремонтируется.
История этой местности после революции не менее интересна. До 1930 года Глебовско-Городищенский завод выращивал рысаков орловской породы. С 1934 по 1941 года там разводили брабансонов. С 1937 года этот завод становится опорным пунктом ВНИИКа и в 1947 году переименован в Опытный конный завод. Разводили в нем и рысисто-тяжеловозных помесей. В 1954-1966 годах велась работа с лошадьми донской и буденновской пород, в 50-70-е годы здесь существовало чистокровное верховое отделение, а с 1978 года ведется работа с тракененской породой. Сейчас бывшее Городище – настоящее царство лошадей. Здесь можно встретить представителей самых разнообразных пород и даже шетлендских пони. Имеет завод и советских тяжеловозов, которых разводят в основном для производства кумыса. Тракененские и рысистые матки размещены в недавно отстроенной современной маточной конюшне.
Сведений о прекрасной турчанке и ее трагической судьбе в описаниях истории Городищенского конзавода и истории графа Н.А. Дивова не оказалось. И это неудивительно. Если все и было так, как гласит легенда, то наверняка виновник случившегося сделал все возможное, чтобы до нас не дошло документальное подтверждение этой трагедии. И только конюхи и слуги – невольные свидетели произошедшего – могли донести ее до нас, передавая от поколения к поколению.

А. Дорофеева. КиКС 5/90.

_________________
Ты хочешь продолжения себя, ты ищешь последователей? Ищи нулей, людей, ничего из себя не представляющих" (Ф. Ницше)
"Пытаясь жить в ладу со всеми, кончаешь разладом с самим собой". Жильбер Сесброн.